В сентябре в БДТ имени Г.А. Товстоногова можно будет увидеть «Утиную охоту» – первую петербургскую постановку Антона Федорова, премьера которой состоялась в конце прошлого сезона. Главную роль – Виктора Зилова – сыграл Григорий Чабан.
«Утиная охота» – одна из самых знаковых советских пьес, а сыграть Зилова для многих актеров – почти то же самое, что сыграть Гамлета. Какие чувства у вас вызывает этот материал?
Противоречивые. В образ Зилова я вкладывал свою личную историю.
Взаимоотношения с отцом, недопонимания с женщинами, попытки убегать от ответственности – обо всем этом я размышляю в рамках общей концепции спектакля. Дрова, на которых я горю, – мои.
В пьесе Вампилов очень внятно ставит вневременные вопросы, касающиеся любви, одиночества, дружбы. А ответы у всех свои. Каждый зритель спектакля и читатель пьесы, если он открыт для рефлексии, подключится к разговору и что-то для себя найдет.
Получается, роль вам предложили, когда вы как раз размышляли на эти темы? И хотели сыграть Зилова?
На эти темы, мне кажется, я буду размышлять до конца. Но я никогда не стремился к конкретным ролям. Андрей Анатольевич Могучий (экс-худрук БДТ. – Прим. ред.), как мне показалось, давно хотел «Утиную охоту» в театре. Когда я только пришел в БДТ, у нас с ним был разговор об этой пьесе. Видимо, он меня смотрел, проверял, испытывал, ждал. И вот наконец все сошлось. В мой пятый сезон в театре. А с пьесой я знаком давно. Мой папа (актер Александр Чабан. – Прим. ред.) играл Зилова. Так что, можно сказать, смыслы у меня в крови.
Какие?
Глубокие и трагические. Зилов в пьесе ищет смерти, и мне кажется, артисту, переживающему такие мгновения, нужно иметь опыт столкновения со смертью в реальной жизни. Невозможно сыграть то, чего в тебе нет. Ко мне это тоже относится. Я в детстве серьезно болел астмой, даже в реанимации лежал. И потом бывали разные ситуации. Не то чтобы я к этому апеллирую – это, знаете, как годовые кольца на дереве. Они просто есть. Это опыт, который используется подсознательно. Как говорила Людмила Гурченко, у артиста главное – интуиция.
Вы до этого видели спектакли Антона Федорова?
Нет. БДТ меня отправил в Москву на «Собачье сердце». Мне понравилось. Потом, когда уже возникла перспектива сотрудничества, я посмотрел и «Мадам Бовари», и «Где ты был так долго, чувак?». Готовился. Для совместной работы важно понимать, какой у режиссера язык, эмоциональная палитра, почерк. Он у Антона очевидный.
Вам с ним легко?
А по-моему, с ним всем легко. Очень хорошо, что именно он поставил эту пьесу. Антон за любовь в хорошем смысле. За то, что добро спасет мир. А пьеса мрачная, хтоническая, и соединение внутреннего настроя режиссера и жути мне кажется интересным. Это лучше, чем если бы спектакль поставил жесткий режиссер. В конце спектакля Зилов долго отказывается ехать на охоту, о которой вроде бы мечтал. Этот момент есть и в пьесе, но Федоров делает на нем акцент. Что можно трактовать двояко: Зилов не хочет убивать или боится, что и здесь окажется неудачником. В этом и сила таких спектаклей: каждый видит что-то свое. Большие художники никогда гвоздями смыслы не прибивают. У них есть своя интуитивная концепция. Но вряд ли для нее можно найти окончательные формулировки. Потому что в среду спектакль про одно, а в пятницу будет уже про другое: у артистов или у зала другое настроение, другая погода, атмосферное давление, магнитные бури… И материал начинает другими гранями переливаться. Вспомните чеховские пьесы: невозможно твердо сказать, о чем они. Но их интересно обсуждать – этим классика и прекрасна.
Но все же вам ближе какое объяснение?
У меня вообще много концепций, объясняющих феномен Зилова. Они работают безотносительно друг друга. Давайте я вам зачитаю из своей тетрадки, в которую записывал мысли, когда готовился к роли. Например, вот: «У каждого свой Зилов. Это та наша часть, что защищает нас, когда рациональные аргументы исчерпаны». Или: «Зилов − камертон, совесть. Глядя на него, всегда успокоишься, что жизнь под контролем. Перспективы есть – не то что у этого Зилова, как он жив-то еще, разгильдяй». И еще мысль: «Зилов искренне дает людям то, что им требуется, то, что они сами сформулировать боятся, а возможно, в силу природы своей не могут осознать».
На мой взгляд, Зилов – это природа, зажатая в рамки социума. В природе нет страха, что жизнь может быть проиграна. В ней вообще нет ничего, что свойственно людям, – зависти, амбиций, похоти, жадности. Природа жива и живет ради самой жизни. Зилов видит людей и их людские мелкие потребности, хотелки, за которыми ничего общего с миром, природой, духом. Пьянствуя, Зилов опускается до доступного, понятного людишкам языка, заходит на их поле, а так ему – никак, неудобно, неинтересно.
То есть в трезвом виде Зиловус людьми некомфортно?
Очевидно, что он неуместен. И наш спектакль, как говорил Антон, о поиске момента, где все пошло не так, о попытке вспомнить и, возможно, изменить, но тут тупик: в прошлом ничего изменить нельзя. Поэтому Зилов и хочет сбежать. Это же чеховская история: сестры хотят в Москву, Зилов хочет на охоту… Но это долгий философский разговор, здесь опять не получится концепт прибить гвоздями. Еще мне очевидно, что Зиловым Зилова делают люди вокруг. Которые к нему почему-то тянутся, несмотря на его отвратительное поведение.
Почему?
Это вопрос к вам. Почему?
Мне сложно это понять.
А мне что, легко? Я бы с удовольствием работал по старой школе, по Станиславскому, хотел бы все досконально разобрать, но у меня, видимо, по-другому устроена машинка моя рабочая. Как я уже сказал, действую интуитивно, ищу маски. И они как-то сами всплывают из подсознания. В «Утиной охоте» их несколько – в частности, со своей новой возлюбленной, Ириной, Зилов разговаривает басом, изображая брутального мачо. Я, кстати, не закладывал в него брутальности. Как по мне, это умирающий старик. Но этот хриплый бас публика считывает как признак маскулинности. Я одно хотел, получилось другое, так оно в жизни и происходит. Хочешь насмешить Бога – поделись с ним планами, что называется.
Антон во время репетиций показывал артистам, как играть?
Что-то показывал. Но тут важнее была коллективная атмосфера. Все работало на процесс – даже то, как ты поздороваешься с монтировщиком. Что удивительно, в этот раз мы не просто делали спектакль – мы как будто вспоминали, каким он должен быть. И оно само катилось. Это магия. Магия есть в нашей жизни. Кто поспорит?
А что означали отсылки к советской классике – фразочки из «Ну, погоди!», «Бриллиантовой руки»?
Это же постоянная фишка Антона. Мне кажется, здесь это попытка всплыть из хтони и немного выдохнуть. Заглянуть в другие пространства.
Вам хочется, чтобы этот спектакль шел долгие годы?
Очень преждевременный вопрос. Мы еще даже десяти раз не сыграли. Спектакль еще не сделан. Он как ребенок, который пока не начал ходить, и у него все время что-то болит – то живот, то голова. И дело не в репетициях, финально спектакль собирается все равно внутри артиста. А если глобально – спектакль жив, пока в нем есть сок. Бывают спектакли-хомячки, которые мало живут. Бывают слоны, бывают черепахи. У каждого срок жизни свой.
У вас в БДТ есть еще спектакль «Материнское сердце» с Ниной Усатовой, который поставил Андрей Могучий.
Если вы не видели, обязательно надо посмотреть. Он трагический, местами лютый, местами очень смешной. Нина Николаевна – великая актриса. И что интересно, это первая из двух моих ролей в БДТ, сделанных непосредственно с моим участием. И зовут героя тоже Витька. Совпадение? Не знаю. Но как по мне, так это два Зилова, только разных эпох и с очень схожими кризисами личности. Оба алкоголики, оба творят дичь в состоянии «измененного сознания» – это, мне кажется, и есть один из основных посылов обеих ролей: никаких проблем алкоголем и тому подобным не решить. Лишь трезвость способна сделать человека счастливым, но на это требуются воля, отвага и самое главное – искренность перед самим собой.
