Александрина Шаклеева

Моцарт И Сальери за школьной партой 

блог "Петербургского театрального журнала" 

8 марта 2024

«День числа Пи». Н. Дашевская.

Большой драматический театр им. Г. А. Товстоногова.

Режиссер Фамил Джавадов, художник Катерина Андреева.

Фамил Джавадов, недавний выпускник режиссерского курса Андрея Могучего в РГИСИ, поставил на Малой сцене БДТ повесть Нины Дашевской «День числа Пи» в инсценировке Клавы Ильиной. Нина Дашевская — одна из самых известных российских писательниц, работающих на поле литературы для детей и подростков. Ее повести неоднократно ставились на сцене («Севка» в театре «Мастерская», «Я не тормоз» в Новгородском театре для детей и молодежи «Малый», «Тео — театральный капитан» в Детском музыкальном театре юного актера и др.). Один из главных мотивов ее произведений — возможность социализации одаренных детей, их одиночество в мире ровесников. Не исключение и «День числа Пи» — повесть, в которой одни и те же события рассказаны через призму восприятия двух мальчиков.

 Спектакль, вслед за повестью, построен как два монолога главных героев. Каждому отведен целый акт. Никто из них не оказывается важнее другого. В первом зрители знакомятся с мальчиком Левой Иноземцевым, чудаковатым парнишкой с расстройством аутистического спектра. Он появляется на сцене робко и неуверенно, плечи округлены и тянут голову к полу, руки дрожат, спазмируются и не слушаются своего хозяина — мальчик пытается сказать хоть пару слов, но и голос подводит. Лева в исполнении студента мастерской Ю. М. Красовского (РГИСИ) Дмитрия Шумаева — невзрачный, тонкий и ранимый подросток. Актер играет его старательно, но не сложно и не последовательно. Постепенно типичная пластика ребенка с аутизмом уходит из способа существования Шумаева — происходит это как-то вдруг, вне всякой логики. Лева начинает казаться просто странным и несколько неряшливым мальчиком, что не добавляет внятности характеру героя. Он одержим музыкой, но это тоже сведено в спектакле к очень приблизительному действию: Лева исступленно чертит на черных кубах каракули, которые отдаленно напоминают ноты.

 Все персонажи вокруг героя намеренно функциональны. Бабушка Маша и дедушка Миша (Ирина Патракова и Антон Шварц) — уютная пара стариков, шаркающих ногами в мягких овечьих тапочках, кутающихся в такие же жилетки, постоянно вздыхающих и переживающих за внука. Учительница (Полина Дудкина), браво заправляющая длинную указку за толстый поясной ремень, чеканящая речь — ритмично, отрывисто, всегда на озлобленном оскале. И одноклассники: задира и драчун Кирилл (Матвей Гутман), разгуливающий с боксерской перчаткой, и Соня (Алина Соколова) — объект воздыханий обоих мальчишек. Она не ходит, а буквально парит по сцене, перемещаясь по ней в пуантах и балетной пачке. Говорит она немного и исключительно неестественно, на возвышенном придыхании — так говорили красавицы из раннего советского кино. В повести Дашевской Соня — персонаж более объемный, играющий значительную роль в отношениях мальчишек: она становится посредником в возможности диалога между ними, помогает понять и принять друг друга. В спектакле эта линия дана схематично, а сама Соня остается характером плоским, лишенным внутренних страстей и психологических перемен. Есть тут и учитель математики (Михаил Солошенко) — такой чудак-гений, обожающий цифры, как и Лева. Он будто показывает будущее героя — возможность так или иначе вписаться в социум.

 Во втором акте на первый план выходит Кирилл — тот самый задира-одноклассник, тоже увлеченный музыкой и осознающий, что рядом с Левой — Моцартом, он всегда будет Сальери. В этой части все в спектакле углубляется и расширяется. Пространство первого акта аскетично: белая полоса, переходящая от сцены к заднику, используемому как экран, и несколько черных кубов (художник Катерина Андреева). Во втором акте полотна уже нет, оголяется проем в арьерсцене и полоса пространства за ним — там оживают воспоминания и фантазии Кирилла. Одна из самых красивых сцен спектакля — идущая в огромной маске динозавра Соня. Две маски — головы динозавров, с одной стороны, отсылают к детским воспоминаниям Кирилла и Сони, к началу их дружбы. С другой, позволяют визуально выразить связь времен, бесконечную повторяемость событий и людей, возвращающихся по спирали истории в новом качестве. Оживающие в воображении и размышлениях Кирилла, они усложняют не только действие, но и самого героя — его мир кажется гораздо более интересным и глубоким, чем мир Левы.

 Работает на это и актер Матвей Гутман, еще один студент мастерской Ю. М. Красовского. Его Кирилл не схематичен и не приблизителен — актер создает объемный подростковый характер. Через точные оценки, сосредоточенные наполненные паузы, легкое ироничное отстранение Гутману удается раскрыть недетскую трагедию своего героя — осознание собственной обыденности. Родители Кирилла (Антон Шварц и Полина Дудкина) тоже функциональны. Папа в боксерских перчатках, требующий от сына быть сильным (именно его ролевую модель демонстрирует Кирилл в первом акте, задирая Леву). Мама, занятая только собой. Во втором акте возникает, хоть и пунктирно, еще одна очень важная для Дашевской тема — детско-родительские отношения. Растущий в атмосфере полного принятия и поддержки, странный Лева развивает свои таланты. Кирилл же предельно одинок. Его отдушина — музыка. Но лучшим быть ни в чем не получается, мешают собственные страхи, боязнь разочаровать родителей и самого себя.

 В сцене контрольной по математике, когда одна опечатка в варианте выводит обоих мальчиков из себя, они кричат, приближая лица друг к другу. В крике Кирилла — боль и отчаяние одиночества и разочарования в себе. У Левы, во втором акте снова приобретающего черты инаковости, выраженной в пластике человека с аутизмом, никакого глубокого дна нет. Он корчится, кричит, высовывает язык, но делает это карикатурно — смысла это не прибавляет, а вот вопросы об уместности такого способа существования возникают.

 К финалу мальчикам удается осознать, что они не так уж различны, понять и принять друг друга. Спектакль, пусть и неровный, поднимает важные для подростковой аудитории темы о возможности диалога между людьми, на первый взгляд, не похожими друг на друга. О способности сделать выбор в пользу принятия и, быть может, положить небольшой кирпичик в строительство мира будущего — того, в котором мы снова проявимся на новой временной спирали, но, может быть, все же в лучшем качестве.