<…>
Формат спектакля-суда, показывающего лицо толпы и манипулирующего ей, в прошедшем сезоне успешно применяли и в БДТ. Премьеру «Фунт мяса» как будто затмил куда более гуманный к зрителю «Губернатор». Между тем, жестокий суд — «ринг», в который команда молодых авторов превратила «Венецианского купца», для зрителя может быть куда полезнее.
Спектакль-манипуляция, провокация, реалити-шоу. Вы еще не дошли до уютного партера Каменноостровского театра, как узнаете, что попали на игру. Глашатаи вещают: можете смеяться, плакать, щипать соседа или знакомиться с ним и «втихаря доедать принесенный с собой яблочный пирог». В зале: гирлянды с фонариками и диско-шар, будто забытые после чьего-то корпоратива. Вместо изящных стульев с синей обивкой партер заставлен грубыми скамьями без спинок, и зрители сутуло кучкуются плечом к плечу. Начинается действо с резкого, саркастически обыгранного пролога, противопоставляющего психологический театр уличному. Столкновение крайностей, почти осязаемый выплеск энергии. «Фунт мяса» — очень простой по конструкции спектакль, лихо замешанный на площадном театре и ТВ-шоу. Играя на болевых точках российского (да и не только) общества — феминизм, гомосексуализм, пресловутый национальный вопрос, режиссерская команда показывает, как легко манипулировать толпой.
Информационный поток довел нас до такой степени возбудимости, что мы готовы отправить шекспировского героя под бензопилу. Собственно, только герои здесь от Шекспира и остались. Бальтазар (клоун театра «Лицедеи» и мастер своего дела Анвар Либабов. Здесь он — шекспировский шут, хозяин казино «Глобус» и один из трех евангельских волхвов) приглашает на неправедный суд. «Потому что праведного суда не бывает». Предполагается, что история, написанная 400 лет назад, уже произошла, а теперь в театре дают «батл» между старинными персонажами. На сцену-ринг они выходят парами и отстаивают каждый свою правду: перед зрителями и друг другом. Тот, кто убедит толпу, вырежет из тела соперника фунт мяса. Суд вершат зрители: с каждым поединком они все громче кричат, хлопают и топают. Пару сотен мыслящих индивидуальностей Бальтазар ловко превращает в толпу, требующую зрелища. Мяса и зрелища.
Первое противостояние — сильная независимая Порция против покорной, «домостроевской» Джессики. Из последней «вырезают» шматок мяса. Старый Дож в малиновом пиджаке против пламенного либерала Лоренцо. Открытый гомосексуалист против своего закомплексованного любовника. Экспрессия, трагикомичность, экивоки в зал. «Я сгораю! Чё ты ржешь — не видишь, я горю!!» На фоне нелепо пляшет поп-арт кабаре, звучит навязчивый вокализ. Пир горой, Бальтазар треплет в руках сырую курицу, рыбу. Включаясь в игру, вы неизбежно узнаете мысли соседей и сообщаете им свои. Во время очередного поединка женщина слева от меня вдруг перестала хлопать, топать и кричать. Она вышла из игры, а зал все больше вовлекался в фарс. Считается, что Шекспир под видом Венеции обличал Лондон и ему же признавался в любви.
Теперь на этом же материале выросли недвусмысленные параллели между Венецией и Петербургом. Вот суд над гомосексуалистами, которых понятно, в чем обвиняют. До вырезания мяса дело не дошло — обоих картинно расстреляли провокаторы на «суде». Короткие колкие стишки завершают страшную метафору — смотреть на сцену весело, а осмыслять происходящее больно и неуютно. Как и отдавать себе отчет, что самосуд затягивает. Пошлые частушки, юмор на грани. «Чего вам хочется, скажите? — Мяса!» — гудит публика. И так два часа без антракта. Театр словно вышел на тропу войны, соревнуясь с телевидением в зомбировании зрителя. «Венецианский купец» — история бесчеловечная. Театр выводит этот принцип на новый виток, вырезая из себя, из нас, из самого Шекспира кусок человечности. «Вы забудьте все, о чем мы тут говорили, живите своей жизнью», — напутствует Анвар-Бальтазар в надежде, что ему удалось заронить в зрителя сомнение. На выходе из зала посещает странное чувство: хочется смотреть в глаза каждому с вопросом: «Ведь все, что сейчас тут было, здесь и останется? Вы никому не скажете?» В общем, это не тот спектакль, который хочется советовать всем и вся. Это скорее кукла-вуду нашего общества и эксперимент, который интересно повторить, но только над собой.
<…>
