С. Мрожек «Пешком».
БДТ им. Г. Товстоногова
Режиссер Анджей Бубень, художник Эдуард Кочергин
После закрытия здания БДТ на реконструкцию спектакли играют на сцене ДК им. М. Горького, зал которого, как известно, рассчитан на 1850 мест…
Безжизненное пространство побеждает человека, маленькие люди растворяются, рассеиваются в нем. Это касается и смыслов нового спектакля Анджея Бубеня, и актерского существования на «стадионе» ДК Горького. Не помогает даже сильный наклон сцены — все словно стремится исчезнуть, как в черной дыре, все видится холодным, отстраненным, не вызывает сочувствия.
Пьеса Мрожека, впервые поставленная на русской сцене, читается режиссером как притча: люди думают по привычке, что мир будет существовать, но их попытки уютно устроиться — бессмысленны. Каждый пешком идет к своей маленькой цели, сосредоточен на ней, чтобы не видеть этого огромного пугающего космоса, где есть только шинели да громкое эхо войны.
На сцене — выжженный войной мир (художник Эдуард Кочергин). Планшет обрел свой ландшафт — он скроен из разных кусков темной ткани с обрывками грязного меха на краях. А пять огромных стен — от большой до самой маленькой — собраны из разных обрезков сукна, поблескивают металлическими пуговицами. Вспоминается спектакль Любимова «Ревизская сказка», где Эдуард Кочергин буквально одел сцену в гоголевскую шинель. Но в спектакле «Пешком» шинели не гражданские, а военные: в многочисленные прорехи задувает холодный ветер, напоминающий о смерти. Люди кажутся на таком фоне очень маленькими, хрупкими. Их подавляет безжизненное пространство, но они умудряются обжить его, раскладывая и раскидывая свой нехитрый скарб. Пугает совсем другое.
Звуки.
Гулкое эхо войны.
Сын берет огромную гильзу, и в момент, когда он аккуратно кладет ее на место, раздается грохот взрыва. С гильзой ничего не происходит, но испуганные персонажи бегут. Слышен плач ребенка — но в детской коляске везут только самогон. Эхо разнообразно: то взрывы, то очереди, то напоминающее женские вскрики воронье карканье, а то и совсем нечеловеческие стоны (с потусторонним спокойствием Слепой — Валерий Дегтярь сообщает, что стонет немецкий офицер, которого режут под мостом тупым ножиком). Персонажи не понимают, откуда идет звук, но у всех от панического страха срабатывает инстинкт — бежать, уходить…
Их пути пересекаются на вокзале.
Это парад испуганных людей.
Любящий вспомнить о мирной жизни Отец (Евгений Чудаков делает его простым, добрым и даже в чем-то мудрым стариком, пусть под влиянием алкоголя в нем и просыпается темное, мужицкое, глупое).
Его высокий нескладный Сын (Сергей Галич).
Суперий — человек высокого происхождения и высшего образования (Геннадий Богачев прибавляет к сломанной ноге своего персонажа проблемы с сердцем, трясущуюся челюсть) и его спутница, интеллигентная и эффектная Дама Елены Поповой.
Ухватистая Баба-маркитантка (Татьяну Аптикееву не узнать — настолько хорошо ей удалась характерная роль).
Ее блаженная беременная дочь (Варвара Павлова выбирает способ существования, похожий на тот, что был у героини фильма «Ночной портье», играющая с ней в очередь Екатерина Старателева более приземленная, комичная).
Поручик Зелинский, несколько отстраненно воспринимающий происходящее (Станислав Концевич) и его помощник Дылда (глуповатый персонаж Алексея Винникова).
Только Учитель (Анатолий Петров играет его как чеховского героя) появляется уже на вокзале. В партитуре роли каждого актера есть момент, когда у его персонажа от постоянного нервного напряжения возникает неадекватная реакция, и он ее тут же подавляет усилием воли. Учитель прерывает рыдания, чтобы сообщить совершенно нормальным голосом о том, что у него просто истерика, Дама хохочет и сама себе удивляется, становится неожиданно серьезной и снова срывается в смех.
С появлением самогона герои устраивают оргию под заунывную шарманку неизвестно как пришедшего на станцию Слепого, но тут приходит поезд.
Поезд-призрак, груженый трупами.
Кажется, персонажи видят в них себя. Рушится последняя надежда на реальность окружающего их мира. Попытки задержаться в нем обречены на поражение. Люди умирают и превращаются в призраки, в живых остается лишь Сын. От открытого космоса его отделает только одна стена из шинелей — остальные уже давно взмыли под колосники…
