Для всех из нас Алиса Бруновна Фрейндлих — одна. Но для каждого она — своя. Поздравить ее сегодня мы собрали разных людей: от Сергея Коковкина, знавшего ее в юности, — до Ивана Вырыпаева, режиссера ее юбилейного спектакля.
Мы поднимаем бокал за легендарную Алису, Алису Бруновну. «Бокалы» в ее жизни были разные. Был бокал ее «блокадного» рассказа: когда уже совсем нечего было есть, остался только черный перец, бабушка сварила последний клейстер, налила его в тонкие бокалы и положила наверх по две черные перчинки… Есть стакан, который двигает больная дочка ее героини в «Сталкере». Есть «бургундское» «Трех мушкетеров», бокал Леди Мильфорд из «Коварства и любви» и давний тонкий бокал Гелены из «Варшавской мелодии»…
Хочется, чтобы звон этих бокалов соединился сегодня в удивительный праздник великой актрисы и человека, а мы присоединяем к ним свой «звон»…
МАРИНА ДМИТРЕВСКАЯ
Уже столько написано, сказано, проговорено…
Очень мало людей, появление которых вызывает в тебе любовь. Да что в тебе, нет другой такой актрисы, при виде которой все бы вокруг так расцветали, замирали, но не кидались за автографом, как дикие, а просто улыбались от одного ее присутствия. Радовались, что она — тут. И все. И не надо ее тревожить. Так происходит на всех наших Володинских фестивалях, когда Алиса Бруновна тихонько прошмыгивает на свое место, стараясь, чтобы ее не заметили. Ха-ха.
Она вызывает любовь, которую не хочется тревожить суетой не только потому, что великая актриса, а еще потому, что прекраснейший человек, редкий, образцовый. Чтобы так соблюдать театральную этику, так скромно вести себя и за кулисами, и в жизни, так сторониться помпезности, так не напрягать собой… Кто видел Фрейндлих в общении с театральными цехами, с костюмерами, помрежами, гримерами — поймет. Я видела.
А еще очень мало людей, которые были в твоей жизни всегда. Ну, не совсем всегда, но практически — с самого начала.
…Мне тринадцать, мы только что переехали в Ленинград, я не люблю этот город, не приживаюсь, спасают только театры, но не ТЮЗ, а БДТ, Комедия и Ленсовет. И вот эта подростковая остановка дыхания…
Когда Элиза Дулитл уходит от Хиггинса…
Когда Таня слышит разговор Германа с Шамановой, и когда ее уже любит Игнатов…
Когда Лика танцует с Маратом…
Когда Гелена поет «Бо ты, то я…»
Что остается в памяти от того, что видел в тринадцать лет? Вот это и остается: свет со сцены и ты сам, замерший… Фрейндлих владела душами и сама была душой. Излучала, позволяла дышать, перетекала тонкой струйкой интонации из роли в роль… Собственно, это все и осталось, и длится всю жизнь.
Она заканчивала институт у Зона с отметкой в дипломе «характерная и травести». Потом стала великой лирико-драматической, но Зон-то был прав: без «травести» мы не имели бы Малыша и Оскара, а «характерная» отозвалась шутом Фесте в «Двенадцатой ночи» Дитятковского.
…Мне семнадцать, я учусь на первом курсе театроведческого и сижу на практике в Ленсовете. Репетируют «Преступление и наказание», и Фрейндлих — Катерина Ивановна. Три великих сцены. (Кстати, моя первая работа по критике.) А дальше наш педагог Владимир Александрович Сахновский в гневе хлопает дверями, потому что нам не нравится эстрадность «Дульсинеи». Что сказать, мы были дураки, но не отрекаться же теперь от собственной молодости!
А потом — жизнь, жизнь, и вот уже 1997-й, и мы делаем «Аркадию», и полгода я вижу, как она репетирует леди Крум… И странное чувство отсутствия дистанции и одновременно — недосягаемости. И сорок спектаклей моего «дежурства», и обязательный приход перед началом сказать «ни пуха!», и Алиса Бруновна строго следит за выполнением ритуала. А когда «Аркадия» получает Государственную премию, то именно она, а не режиссер, с экрана телевизора говорит спасибо мне как «домовому» спектакля. Я же говорю — фантастическое внимание к закулисным людям… Прошло двадцать лет, а я помню.
Она была всю жизнь и остается. И пусть так будет долго-долго. Чтобы — любовь.
P. S. Не могу не поделиться смешным. Мы должны были делать для юбилея интервью на телевидении. Звонок. «Марина Юрьевна, это Алиса Бруновна». — «Алиса Бруновна, вы меня по отчеству?!.» — «Маринка, прости, я страшно перед тобой виновата, я не хочу выступать на этом телевидении, девочка, я не хочу юбилея, они меня все измучили, я тебя, наверное, страшно подвожу, прости меня, но я не хочу, прости меня, я не хотела тебя подвести, если тебе надо — мы для журнала поговорим без всякого телевидения…» Так что вот пройдет юбилей — и я надеюсь на встречу… И опять будет радость (палец напечатал «робость» — и палец, в общем, прав).
СЕРГЕЙ КОКОВКИН
Самое поразительное — она всегда молода! Никакой метафоры. Молодость души, заражающая энергетика, сияние вдохновенных глаз. Алиса была на втором курсе, когда я впервые увидел ее спускающейся по мраморной лестнице нашего института совсем другой — погруженной в себя, загадочной, недоступной, с упрямо выдвинутым подбородком, со взглядом, опрокинутым внутрь. Впереди была жизнь, которую надо было одолеть только ей самой.
Мой отец, встретив на съемке Бруно Артуровича, рассказал мне о его потрясении на курсовом спектакле у Б. В. Зона «Мораль пани Дульской», где его дочь сыграла Хесю.
— Она — актриса, — повторял с восторгом старший Фрейндлих.
Блокадный театр в «Пассаже» стал первым театром в ее жизни. Сокурсники Алисы стали ее партнерами. Мы, учившиеся после них в Зоновской мастерской, ревностно следили за первыми шагами вчерашних студентов на сцене. Кумиром нашим была Алиса.
Она начала с бабановской роли четырнадцатилетнего Гоги в «Человеке с портфелем» А. Файко. Бабанова сама играла тогда в «Пассаже» приглашенной актрисой и благословила на роль юную дебютантку. Поразительная интонация, глубина интеллекта, строгость стиля, природный аристократизм соединились в образе Гоги.
Контрастом к нему был расхристанный беспризорник Котька из пьесы «Светите, звезды» только что разрешенного репрессированного автора Ивана Микитенко.
Алиса продолжала удивлять, повторяя: «Чем дольше в тебе детство, тем дольше в тебе дарование». Она ввелась в шварцевскую «Снежную королеву», где отец еще с довоенной поры играл короля, да не в одну, а в две главные роли — Кая и Герды, находя для каждой из них неожиданные и яркие краски. На следующий сезон у нее выстроилась, как говорила сама Фрейндлих, «целая цепь Оль, Маш, Вер, досадно похожих друг на друга». Но какой утренней свежестью дохнуло тогда в «Раскрытое окно» в «Доме на одной из улиц» во время этих «Случайных встреч» в «Августе», когда настало «Время любить». Какую чистоту, открытость и свободу принесли с собой героини Алисы Фрейндлих, чье имя уже стало символом поколения. Эту молодость, эту любовь Алиса Бруновна Фрейндлих пронесла через годы, оставаясь для нас камертоном истинного служения искусству. Спасибо, Алиса!
ИРИНА МАЗУРКЕВИЧ
«Люби искусство в себе, а не себя в искусстве» — заповедь, которой Алиса Бруновна следует всю жизнь. В профессии она педантична до фанатизма. Требовательна к себе и к другим, но так же щедра на похвалы, если человек, с ее точки зрения, этого заслуживает. Проработав рядом с ней несколько лет, можно получить школу, с которой не сравнится никакой театральный вуз. В работе над ролью она никогда не форсирует результат. Пока не поймет, чем живет персонаж, мотивировку поступков, — от режиссера не отстанет. Будучи великолепной характерной артисткой, гениально умеет играть «про любовь». Она необыкновенно внимательна ко всем работникам театра. Ну и что, что она иногда опаздывает на репетиции и встречи (так было): могут быть у великой артистки какие-то слабости?
Неблагодарное дело — в двух абзацах рассказать о человеке, который сыграл одну из самых важных ролей в твоей жизни. Поэтому просто пожелаю ей здоровья еще на долгие годы, а от ролей у нее до сих пор отбоя нет.
ЕКАТЕРИНА ГОРОХОВСКАЯ
Алиса Бруновна — это живой человек. Невысокая обаятельная женщина, которая на сцене становится очень большой. Это мудрые, добрые глаза. Это деликатность, такт и невероятное чувство юмора. Это достоинство (вот, наверное, главное слово!). Очень простая в общении. Излучает негромкий золотистый свет, который на сцене умеет превращать в сияние. И этот же свет создает вокруг нее защитную оболочку, так что невозможно подойти слишком близко, немыслимо панибратство. Рядом с ней вообще все принимает сдержанные благородные формы. Это простота подлинного мудрого величия, не по форме, а по сути своей. За эту простоту и мудрость обычно платят большую цену, и не каждый готов.
«Алиса Бруновна, неужели для того, чтобы стать хорошей актрисой, нужно обязательно пострадать?» — «Ну а как же, деточка…»
Когда спектаклю «Аркадия» вручили Государственную премию, Алиса Бруновна всем, работавшим на спектакле, купила на нее маленькие, но очень важные подарки — и партнерам, и гримерам, и одевальщице.
Во время «Аркадии» я каждый раз ходила смотреть сцену, в которой леди Крум, хозяйка поместья, врывалась в комнату, чтобы выгнать из дома учителя Септимуса, а в конце сцены… ненавязчиво приглашала его к себе в спальню. Это была совершенно виртуозная сцена, высший пилотаж, воздух гудел от интеллектуально-эротического напряжения. Алиса Бруновна готовилась к выходу — поправляла складочки на платье, что-то шептала… Однажды она подняла глаза, и этот взгляд рассказал мне о профессии больше, чем годы обучения в Театральной академии. Это была беззащитность полной отдачи — роли, делу, судьбе. Как-то так надо жить в профессии, только так.
Вы очень, очень много для меня значите, Алиса Бруновна.
ВИКТОР РЫЖАКОВ
Ассоциации из актерского упражнения: шоколад и сигареты. Алиса Бруновна — это особенный вкус горького шоколада и американских сигарет из прошлого… А еще Голос, особенная густая интонация отчаяния и хрупкой нежности одновременно, грусти и охватывающей все существо теплоты из детства. Это Музыка внутри тебя, отвечающая за какую-то особенную память, говоришь себе: «Помню, помню!» — и сразу хочется обнять кого-нибудь, прижать к груди крепко-крепко-крепко… поцеловать… Любовь, конечно, это любовь! Алиса — это Любовь! Строгая, настоящая, без объявлений… с глазами цвета «Балтийского моря» Айвазовского и героев сказок Андерсена…
ИВАН ВЫРЫПАЕВ
Есть такой вид людей на планете, которые называются Мастера. И на самом деле настоящих мастеров очень мало. Большинство людей сами называют себя мастерами, открывают мастерские и требуют почитания себя как мастеров. Но настоящий мастер никогда не скажет про себя, что он мастер, — мастером его называют другие. В итальянском словаре мастер — это маэстро. Мир знает маэстро Феллини, маэстро Ростроповича, маэстро Караяна, маэстро Барышникова. Какими главными качествами должен обладать мастер? Это виртуозное владение ремеслом, мастер — тот, кто подчинил себе создание формы. Это понимание реальности, адекватность, ясность ума, контакт с божественным, ощущение истины. Ну и, пожалуй, главные качества — сострадание, доброта, внимательность, внутренний свет и любовь к тому, что делаешь.
Алиса Бруновна — мастер. Она маэстро. И она пример всем нам. Потому что, несмотря на свою невероятную славу, она остается скромным человеком, довольствующимся только всем самым необходимым, без излишеств. От нее исходит забота о других, она дисциплинирована, потому что дисциплина для нее — это прежде всего уважение к труду своих коллег. Ну и, помимо всего прочего, Алиса Бруновна потрясающая, красивая женщина. В свои годы она выглядит так потрясающе, что трудно поверить в ее возраст. Шикарная женщина — хочется так говорить о ней.
Выдающийся мастер, добрый человек и шикарная женщина. Боже мой, даже не верится, что в одном человеке все это может быть воплощено. Но это правда так и есть. Так что поздравляю нас всех с тем, что в нашем мире, в нашей культуре есть такой человек, такой мастер. Дай вам Бог сил и здоровья, маэстро Алиса Фрейндлих.
Федеральное государственное бюджетное учреждение культуры
«Российский государственный академический Большой драматический театр имени Г. А. Товстоногова» • Санкт-Петербург
Для улучшения работы сайта и его взаимодействия с пользователями мы используем файлы cookie. Продолжая работу с сайтом, Вы разрешаете использование cookie-файлов. Вы всегда можете отключить файлы cookie в настройках Вашего браузера.
