Марина Дмитревская
Петербургский театральный журнал
№ 22 2000
Когда готовилась премьерная программка спектакля «Перед заходом солнца», ко мне подошла Саша Куликова — Инкен: «А можно написать в программке не „Александра“, а именно „Саша“, „Саша Куликова“? Театральные старики говорили мне, что имя должно быть короче фамилии. Это же дебют — как напишут, так и будет».
Написали «Александра», но в театральную жизнь Петербурга в этом сезоне вошла актриса Саша Куликова. Вошла, чтобы сразу, как бывает нечасто, остаться в истории. Остаться партнершей К. Ю. Лаврова в одной из лучших его ролей и в первом же сезоне ввестись на роль Аксюши в «Лесе» и получить в «Федре» роль царевны Арисии.
— Каких актрис вы любите?
— Мне всегда нравились актрисы, которые почему-то не нравятся мужчинам. Терехова, Демидова, Неелова.
От нее зависело многое (репетиции долго не начинались, потому что выбор будущей Инкен был принципиален для Лаврова, он искренне боялся молодой партнерши — из страха превратить сюжет Гауптмана в вариант «Лолиты»). Не скрою, первое появление на репетиции Саши Куликовой не предвещало ничего особенного. Беленькая, худенькая, «никакая» девочка лишь с течением репетиций, шаг за шагом, утверждала себя в мире спектакля, как утверждает себя в мире Клаузена Инкен: «И как прочно мы в нем утвердимся, любимый…» Саша работала последовательно, ясно, осмысленно (она так точно фиксировала найденное, что казалось — ей помогает школа ВГИКа, умение войти в кадр и выйти из него).
— Я училась сначала в Первом медицинском, ушла, поступала в наш Театральный ко всем, но не поступила ни к кому. А на следующий год одновременно в Москве и в Питере почти везде поступила. Но осталась во ВГИКе. Училась в мастерской А. Ромашина, два года назад закончила ее. Можете себе представить, у нас почти не было этюдов, мы сразу стали работать на сильном драматургическом материале, я играла Аню и Шарлотту в «Вишневом саде».
— Г. Козлов говорил мне, что когда вы поступали в Театральный, он говорил: «Саша, ты никогда не будешь артисткой»…
— Да, было дело. Мы с Гришей достаточно давно знакомы, приятельствуем много лет, и, когда я попросила его послушать меня, что-то подсказать, он согласился, сделал какие-то замечания — и тут же сказал, что ничего не выйдет, мешает голова (обвинения в рационализме я слышу по сей день…). И тем чудесней для меня то, что случилось теперь. Ведь даже когда я показывалась в БДТ, он в меня не верил…
Она оказалась личностью не только одаренной, но вызывающей уважение. Ее дебют стал событием. Не станем лукавить — первый раз зал действительно затихает, замирает именно на ее реплике во втором акте пьесы («Он столько дал мне…Он переродил меня…»), вернее — на паузе, когда готовятся эти слова, рождающиеся в молоденькой девочке, действительно почти подростке, обладающей уже женской силой. Это позже будут замечательные паузы и взрывы Клаузена—Лаврова, а вначале «чистый звук» принадлежит ей. Последний акт они пройдут вместе, на равных, и едва ли не лучшей сценой спектакля станет их дуэт у правого портала, когда Инкен обнимает безумного Маттиаса, почти сходя с ума: «Не люби меня, моей любви хватит на нас обоих!» Она умирает вместе с ним. Или остается жить им?
— Что главное вы играете в «Перед заходом солнца»?
— То, что я пытаюсь делать, — это «люблю». Остальное даже не второстепенно, а третьестепенно. Люблю. Это для меня единственно ценно и важно.
Хочется представить Сашу Куликову несколькими ее собственными репликами, кажется, что-то объясняющими в ее даре.
— И что было самое страшное при вхождении в БДТ?
— Страх не соответствовать тому, что на тебя возложили. Но страх — это была секунда. А когда уже лежал текст, был партнер — я почувствоввла себя на удивление свободно, и надо было просто работать.
— Когда вы будете на старости лет вспоминать этот период, что окажется самым дорогим?
— Кирилл Юрьевич. Встреча с ним.
— Ведь он вначале тоже казался вам чем-то другим…
— Да, и тем более я вознаграждена этой встречей. Это большое счастье… А вообще, роль до сих пор — это не роль, это пока эскиз, у меня очень много претензий к себе, я не питаю иллюзий насчет чего-то случившегося. Еще очень много надо делать, искать. Очень!
— А кино?
— Идет период озвучания моей первой картины — «Апрель», это режиссерский дебют известного питерского сценариста Константина Мурзенко. Работать с ним было безумно интересно, и работать в хорошем кино очень хочется. Хотя никогда я не воспринимала свою профессию только как киноактрисы, в каком-то театре я оказалась бы обязательно, но то, что возник БДТ — это чудо.
— Какие сильные театральные впечатления были у вас в жизни?
— Я недавно поняла, что критерий оценки относительно искусства у меня один — когда я чувствую, что мне не страшно умереть. Это уже определенное состояние. И вот когда в «Каменном госте» Васильева Н. Коляканова читала «Элегию» Пушкина, я испытала это состояние. А из последнего, наверное, «Потерянные в звездах» Дитятковского. Когда Дрейден уже по ту сторону жизни, я приближаюсь к этому ощущению.
— А что хочется сыграть?
— Есть одна женщина в русской литературе, которая не дает мне покоя. Но думаю, ей не понравится, если я буду о ней говорить…
Сентябрь 2000 г.
