Вот уже семь лет заслуженный артист России Анатолий Петров - актер АБДТ имени Г.А.Товстоногова. Но для давних поклонников его имя прочно связано с Молодежным театром. Анатолий Петров занят в наиболее заметных премьерах и БДТ, и Молодежного театра. В "Федре" он Тезей, в "Священных чудовищах" - Флоран. Диапазон сыгранных ролей впечатляет.
- Вы были участником фестиваля "Золотая маска". БДТ показывал в Москве свой спектакль "Федра" в постановке Григория Дитятковского. Какое впечатление произвела на вас московская публика, как вы ощущали себя среди других участников фестиваля?
- Мне не с чем сравнивать. В силу, наверное, материальных затруднений, мы не могли находиться в Москве две недели, пока шел фестиваль. Поэтому не видели спектакли других театров. Наша задача чисто актерская: мы приезжаем в Москву, утром репетируем, вечером играем спектакль и уезжаем.
- В каком помещении играли "Федру"?
- В помещении МХАТа в Камергерском. Теперь этим театром руководит Олег Табаков. Старое здание, прекрасная сцена, уровень комфорта, с актерской точки зрения, великолепен. У нас была возможность порепетировать, чем наш режиссер не преминул воспользоваться. В день спектакля измучил нас вконец. Москву мы практически не видели, только прошлись по Тверской от гостиницы до театра. Честно говоря, на спектакле не думаешь ни о жюри, ни о публике. Мне хотелось бы, чтобы профессионалы оценили нас по достоинству. Не заметить красоты этого спектакля, его кантиленности, работы художника Марины Азизян, балетмейстера Сергея Грицая, всего актерского состава, особенно Марины Игнатовой - Федры, наверное, невозможно.
- Мне кажется, этот спектакль вам очень дорог.
- В этом спектакле играть интересно. Для меня это эксперимент. Про многие роли я могу сказать - "это я", но Тезей в "Федре" - это вообще "не я". Встреча с Григорием Дитятковским, хотя мы давно знакомы и с уважением относились друг к другу, дала мне возможность перестроиться. Вот как муравьи, когда встречаются, по каким-то незаметным колебаниям воздуха узнают друг друга, узнают, из какого они муравейника, так и актеру с режиссером нужно время, чтобы выработать общий язык, понять друг друга. В "Федре" понадобились новые категории мышления. Это категории трагедии. Я не могу сказать, что человек в обычной жизни этими категориями не пользуется. Ведь мы не всегда задумываемся, что нас ждет, если произойдет трагедия. Мы отталкиваем от себя эту мысль. Но когда трагедия приходит, мы попадаем в другое измерение, становимся не такими мелочными, раздражительными, нами начинают владеть чувства, которых мы от себя не ожидали. Мы иногда даже становимся деловыми, когда организуем самые печальные хлопоты на свете, успокаиваем, поддерживаем кого-то. А мы и не предполагали, что у нас на все это хватит сил. Вот точно так же этот спектакль, этот перевод тяжеленный (имеется в виду старинный перевод М.Лобанова. - М.Б.), к которому надо было привыкнуть.
- Трагедия вообще мало свойственна современному театру.
- Мне кажется, дело тут не только в жанре, а и в режиссерском видении. На репетициях спектакля очень важны были атмосфера взаимопонимания, умение слушать. Я подумал, почему бы мне в моем возрасте не превратиться если не в студента, то в молодого артиста, который не только ждет ответов на какие-то вопросы, но и предчувствует их. Григорий Исаакович очень умный и образованный человек. А я все, что мне доступно, беру на вооружение. Тем более что передо мной были светлые примеры моих коллег, Марины Игнатовой, Лены Поповой, которые вошли в работу немного раньше. Я имею в виду степень их доверия режиссеру. Ведь процесс создания спектакля - это одновременно процесс создания коллектива. А нам после этого спектакля не хочется разъезжаться.
- В трагической "Федре" вы как-то умудрились сочетать острую, точную пластическую форму и человечность. В вашей роли я ощущала теплоту жизни, что отличало вас от других актеров.
- Меня привлек новый, непонятный поначалу сценический язык. А какое-то время назад, признаюсь честно, мне ничто не было интересно. Но эти волны, кризисные состояния надо преодолевать.
- Семь лет назад по приглашению Кирилла Юрьевича Лаврова вы перешли из Молодежного театра в БДТ. Но и связь с коллективом, возглавляемым Семеном Яковлевичем Спиваком, не прерывалась, чему свидетельством недавняя премьера театра - "Священные чудовища" Жана Кокто, где у вас главная мужская роль.
- Я уходил и из других театров, например, из любимого мною Театра имени Ленинского комсомола. А предложение из БДТ я уже однажды получал, но тогда решил, что оно преждевременное. Но затем я понял, что планы Семена Яковлевича на тот момент со мной не были связаны, в течение трех с половиной лет в Молодежном театре у меня не было новых ролей (тогда шли разговоры об "Утиной охоте", но осуществляются они только сейчас - мне предложена роль Зилова). У меня было очень тяжелое состояние, и предложение Кирилла Юрьевича вывело меня из какого-то сна. И вот в благодарность за то, что этот сон прекратился, я совершенно искренне готов отдать БДТ все, что в моих силах, разумеется, насколько это театру необходимо. С Кириллом Юрьевичем и Темуром Нодаровичем Чхеидзе мы заключили соглашение о том, что БДТ играет в моей жизни главную роль, а спектакли Молодежного театра назначаются в свободное от БДТ время. Тогда это было внове, но сейчас по этой схеме работают многие актеры.
- Долго вы работали над "Священными чудовищами"?
- Не так долго, как об этом говорят. Начинали мы репетировать не со Спиваком, а с другим режиссером. Семен Яковлевич был в это время занят своими спектаклями, сотрудничал с московскими театрами. Поэтому "Священные чудовища", как хорошее вино, выстаивались. Доходили почти до выпуска, были комнатные прогоны, но на сцену так и не попадали. Это не значит, что мы репетировали два года без перерыва, такой режим никто бы не выдержал. Были длительные перерывы, иногда по четыре месяца. Поэтому когда мы вышли на финишную прямую, это было подобно выдоху.
- В интервью, данном перед премьерой, Спивак говорил, что в пьесе молодая актриса Лиан - это испытание, посланное супружеской паре, Эстер и Флорану, после которого они вновь воссоединятся. Но полтора года назад режиссер замечал: после закрытия занавеса эти люди могут опять совершать те же ошибки. Как сейчас в спектакле решены их взаимоотношения?
- За полтора года мы стали глубже относиться к каким-то вещам. Вначале это действительно был чересчур затянувшийся адюльтер, скажем так, разрешенный супругой. Своеобразный урок по типу "гуляй, но не забывайся". Но пьеса оказалась благодарнее, чем показалось сначала, она написана подлинным драматургом. В ней говорится не только о возвращении мужа, вернее, не только об этом. Она о возвращении себя. Ведь к себе тоже нужно вернуться. Это очень много значит, и это очень трудно.
Вот вы заметили, чем занимается Эстер, когда уходит из дома, оставляет мужа с молодой очаровательной любовницей? Она затевает капитальный ремонт в своем театре, восстанавливает спектакли, которые пользовались наибольшим успехом. Чем занимается творческий человек, когда терпит фиаско в любви, работе, семейной жизни? Он находит сферу, где может рекомпенсироваться. Эстер как истинная актриса и хозяйка театра находит себе применение, она работает: ремонтирует, строит, ставит спектакли, разве это не по-человечески? И потом, собрав силы, она берет ситуацию в свои руки. Поступает она, конечно, как актриса, притворившись больной, покинутой, умирающей. Но мне кажется, это очень точно, тут нет никаких натяжек.
- В предварительной беседе вы говорили, что у вас бывают периоды в актерской жизни, когда вы себе нравитесь, когда у вас все в полном порядке. Насколько эти ощущения экстраполируются на роль Флорана?
- О, я наградил его этими способностями по полной программе. Я коллекционировал, замечал за собой такие минуты. Это состояние может длиться час, два, неделю, а может до первого замечания режиссера на репетиции. То есть, ты репетируешь, и тебе это нравится, ты чувствуешь себя суперактером. Пока режиссер не обратит на тебя внимание и не сделает простейшее замечание, вследствие которого ты понимаешь, что все это время он бережно к тебе относился и не хотел ломать кайф, твое прекрасное настроение, которое никому не мешало, но из-за которого ты проскакивал мимо каких-то существенных вещей. И режиссер просто мягко показал тебе, что ты далеко не так безупречен, как тебе представлялось. Тут главное - отставить обиду в сторону, понять, что задеть тебя никто не хотел. Да, я иногда себя так ощущаю и постарался наделить Флорана теми же качествами. Главное - не зацикливаться на этом, видеть себя со стороны. А само по себе ощущение легкости - это прекрасное состояние. Если ты продолжаешь чувствовать по-настоящему, оно приводит к вдохновенным репетициям. Это состояние шалости, клоунады.
- Как в спектакле появились цирковые сцены?
- Их придумал Спивак, совместив несопоставимые искусства. Как пошутили молодые актеры на капустнике: "Настоящий театр - это... цирк!" Я слышал упреки, что цирка многовато, что он расшифровывает сюжет. Но, как сказал мой хороший приятель, цирк переводит действие "в другую валюту", переносит на какой-то новый уровень.
- В игре драматических актеров тоже проявляются фарсовые моменты?
- Да, безусловно. Например, скандал - не бытовая сцена. Это преувеличение, это немножко еще и показ скандала. Знаете, есть гнев, а есть негодование - по слогам: не-го-до-ва-ние (звучит с неподражаемой интонацией). В нормальной жизни так не говорят, но если это слово так произносят, понимаешь очень многое и о человеке, и о его характере.
Мы играем весело, но на самом деле все сложнее... У мужа и жены произошла драма. Они постарались сделать шаг навстречу друг другу, он, как виновный, сделал даже два шага. Но не надо ждать, что тебя мгновенно простят, что все будет по-прежнему. Нужно время, чтобы человек забыл свою боль, привык к новому состоянию. Эта тема сейчас волнует многих. Может быть, эти вещи не вполне понятны в двадцать лет, но понятны в тридцать, и в сорок, и в семьдесят.
- Не так давно по ОРТ прошел сериал "Спецназ" с вашим участием, посвященный боевым действиям в очередной горячей точке. На мой взгляд, из саги о спецназовцах получился образцово-показательный боевик. Где проходили съемки?
- В Краснодарском крае, в Новороссийске, Анапе. В боях я не участвовал. Пистолет в руках держал, но стрелять, бегать, кричать "ура" не доводилось. У меня там другая роль, я играю майора контрразведки. Он свое уже отбегал, у него информационно-руководящие и аналитические функции. Мне понравилось, как фильм снят. Он динамичен, энергетически четко выстроен. Если бы побольше денег, да с этими бы силами... Я имею в виду режиссера Андрея Малюкова, всю съемочную группу и актерский состав. В фильме наши ребята снимались: Игорь Лифанов, Андрей Зибров, Володя Маслаков и москвичи: Леша Кравченко, очень приятный парень, Александр Балуев - высокий профессионал, вежливый, интеллигентный человек. Вообще, московские актеры произвели хорошее впечатление. Мне кажется, ходит много лишних разговоров о том, что питерцы и москвичи разные. Просто в Москве сумасшедший ритм жизни, как они там выживают - непонятно. Если бы мне сейчас предложили переехать в Москву, даже с предоставлением квартиры, все равно это было бы проблематично.
- Как вы, с вашей занятостью, успеваете сниматься в кино?
- Я в первую очередь театральный артист и в кино снимаюсь, когда позволяет время. Трепета особого перед камерой не испытываю, поскольку всегда могу компенсироваться в театре. У меня были роли в фильмах многих известных режиссеров: Юрия Мамина, Геннадия Бортко, у особенно мною любимого Виталия Мельникова. На съемки "Спецназа" было отпущено мало времени. В театре меня не отпустили, но что делать, надо было ехать на юг, сниматься - натура уходит. Отыграл вечером спектакль и поездом в Москву, из Москвы во Внуково, оттуда - в Краснодар на съемки. Два дня съемок, на третий день в пять утра встаешь, и в аэропорт. Приехал в Питер, отыграл спектакли, затем опять экспресс на Москву, потому что летний сезон завершен, прямых поездов нет, и тем же порядком, но на этот раз в Анапу, оттуда - на съемочную площадку. Очень много впечатлений подарили эти съемки. В первый раз я увидел виноградники под снегом, местные старики говорили, что такого не было лет тридцать. Со "Спецназом" мне вообще повезло, я познакомился с прекрасным режиссером, замечательными партнерами.
- Что вы сейчас репетируете в БДТ?
- Репетирую на Малой сцене вместе с Машей Лавровой, Ромой Агеевым, другими актерами дипломный спектакль Николая Дручека, ученика Петра Наумовича Фоменко. Это многократно переделанная инсценировка Эдварда Олби "Баллада о невеселом кабачке" по роману американской писательницы Мак-Калистер. В теперешнем виде инсценировка - плод коллективного творчества. Не могу сказать, что она для меня открытая книга. В повести все происходит несколько иначе, а к пьесе у меня много вопросов. Хотелось, чтобы они прояснились до выпуска. У нас очень мало времени, мы репетируем и утром, и вечером. Хотя, с другой стороны, у меня в спектакле не та роль, от которой многое зависит.
- В работе молодого режиссера чувствуется почерк знаменитого мастера?
- Дело в том, что режиссура - вещь штучная, и печать ученичества у великого предшественника не всегда должна ощущаться в спектакле. Мне кажется, Николай Дручек интересный режиссер со своим видением мира. И очень бы хотелось, чтобы у нас все получилось.
