Спектакль "Губернатор" в постановке Андрея Могучего на сцене БДТ – это не просто сценическая адаптация одноименной повести Леонида Андреева. Это жесткий, бескомпромиссный диалог с русской историей, с вечными вопросами власти и ответственности. Режиссер, известный своей склонностью к радикальным театральным экспериментам, вновь создает на сцене пространство, в котором зритель становится не просто наблюдателем, но и участником трагического размышления о природе насилия и искупления. "Губернатор" – это спектакль-потрясение, спектакль-вопрос, требующий ответа не только от героев, но и от каждого сидящего в зале.
Перед серым, безликим полотном железного занавеса, предвестником трагедии, выстраивается шеренга стульев – аскетичное подобие места суда, где каждый жест и взгляд будут взвешены на весах истории и совести. На них, словно тени прошлого, восседают артисты, их лица – застывшие маски, искусно нанесенный грим – печать вечности, напоминающая о бренности земного бытия. Рассаживаются они, как и мы, зрители, – в ожидании откровения, исповеди, кошмара, прорывающегося сквозь ткань реальности.
И вот гаснет свет, и зал погружается в благоговейную тишину. Сцена же, напротив, озаряется каким-то неземным светом, словно преддверие Страшного суда. И тогда рождается звук – тончайший, едва уловимый, заставляющий усомниться в реальности происходящего и затаить дыхание. Именно с этой звенящей тишины начинается спектакль.
Мастер концептуального театра Андрей Могучий, как всегда, виртуозно использует элементы сценической выразительности. Стулья на авансцене, голос невидимого автора, кровать-гроб с мутными зеркалами по сторонам, подчёркнутый грим, два ангела с железными крыльями и механическими голосами – всё это в равных правах работает на воплощение глубокой и пронзительной мысли.
Почему стулья в один ряд? Вероятно, потому, что это место суда – суда над собой, над историей, над самим понятием справедливости. Артисты – не просто исполнители ролей, они – свидетели, обвинители и защитники в одном лице; призраки, вернувшиеся из небытия, чтобы вынести приговор губернатору, по чьему приказу пролилась кровь невинных.
А этот звенящий звук... Эхо трагедии, отголосок криков убиенных, обвиняющий шепот, преследующий главного героя: "Убийца детей!" Именно эта рана, этот адский звон в ушах, и будет преследовать нас на протяжении всего спектакля, потому что А. Могучий не просто рассказывает историю, он выворачивает душу Губернатора наизнанку, демонстрируя нам всю глубину его страданий, ужас приговора совести и тщетность раскаяния. Это сценическое повествование - не просто театральное действо или историческая реконструкция. Это смелая попытка проникнуть в психологию власти, мучительная исповедь человека, путь осознания ответственности перед самим собой.
Сценография Александра Шишкина, умело сочетающая аскетизм и экспрессию, создает атмосферу удушающей нищеты и безысходности, в которой зреет революционный бунт. Использование документальных кинокадров усиливает эффект погружения, напоминая зрителю о горькой правде прошлого.
Тема возмездия обретает поистине завораживающую визуальную форму. Словно небесные посланники, спускаются по лестницам ангелы, чтобы, сбросив крылья, преобразиться в хладнокровных вершителей правосудия. Сцена расправы над Губернатором превращается в ритуал: пух и перья, взлетающие в воздух, становятся метафорой хрупкости жизни перед лицом неумолимой системы. Тем не менее, в финале нас возвращают к образу ангелов. Возносясь обратно на небеса, они словно завершают некий цикл. Это заставляет задуматься о той силе, что вершит судьбы и определяет неизбежность возмездия.
Готовность Губернатора принять смерть доминирует над тем мучительным путем переосмысления, который должен пройти герой. Мы видим не внутреннюю борьбу человека, осознающего преступность служения "злой военно-бюрократической машине", а скорее смирение перед роком.
Сценическое пространство, намеренно лишенное чистоты белого, лишь оттеняет трагическую глубину происходящего. Художник-постановщик мастерски играет оттенками серого и черного, изредка взрывая эту монохромность алым, заставляя зрителя кожей ощутить холод равнодушия и ярость бунта. Ядовитая зелень штор, словно признак гниения, подчеркивает моральное разложение эпохи.
Режиссер свободно жонглирует формами и масштабами: вот на передний план выходит трогательный портрет гимназистки, пишущей письмо губернатору, а вот действие переходит в общий план, демонстрируя размах трагедии. Видеохроника, фотоувеличения, титры и куклы, играющие роли бездыханных тел, создают кинематографичный эффект присутствия, погружая зрителя в атмосферу хаоса и отчаяния. Лица, выбеленные до нездоровой серости, становятся масками, скрывающими и одновременно обнажающими душевную пустоту.
Губернатор, блистательно воплощенный Дмитрием Воробьевым, - не просто негодяй, а трагическая фигура, раздавленная неумолимой силой всеобщей вины. 47 мертвых тел, натуралистично разбросанных по сцене, – не просто статистика, а зловещее напоминание о цене человеческой жизни. Грузный, сутулый, будто подавленный тяжестью бытия, персонаж Дмитрия Воробьева словно возвышается над суетливым мирком российской глубинки. Его роскошные усы и бакенбарды – не просто деталь грима, но символ оторванности от реальности, погруженности в мир иллюзорного величия и самолюбования. Однако в реплике «Так ходят губернаторы» слышится, помимо самовосхваления, еще и осознание собственной ничтожности в контексте событий в огромной и зачастую неуправляемой стране.
Несмотря на то, что в центре повествования прежде всего сам Губернатор, сцена кипит жизнью. Опьяненная тоской и похотью жена, ее циничный любовник, отчаянные женщины с Канатной, священнослужители, испуганные дети, солдаты, исступленные монахини – каждый из них участвует в создании гнетущей атмосферы. Рабочий, фанатично размахивающий алым знаменем, оперирующий речами из андреевского "Царя Голода" являет собой хоть и яркую, но довольно истеричную картину революционного порыва, а обезумевшая мать убитого ребенка, цитируя "Великана", становится символом вселенской скорби.
Но подлинно кульминационным моментом спектакля становится эпизод, когда гимназистка (в исполнении Александры Магелатовой), робея и сбиваясь, зачитывает в микрофон письмо Губернатору. В этот миг хрупкая надежда сталкивается с жестокой реальностью, порождая взрыв эмоций в зрительном зале.
В "Губернаторе" на наших глазах рождается поэма о трагедии и надежде, сотканная из хрупких движений и мощных визуальных образов. Поставленная Сергеем Ларионовым хореография "белых фартуков", лаконичная и выразительная, заключает в себе невинность и предчувствие грядущих потрясений, подобно хрупкому цветку, выросшему на пепелище.
"Губернатор" в БДТ - это напоминание о том, что за сухим словосочетанием "государственная необходимость" стоят человеческие жизни, искалеченные судьбы и непомерная боль. Это важный и своевременный разговор о прошлом и настоящем, без которого невозможно построить будущее.
